Мстёрский ковчег. Из истории художественной жизни 1920-х годов - Михаил Бирюков

сети опытно-показательных учреждений, которая постановила: «Мстёрская опытная станция, как единственное учреждение в Республике, объединяющее художественное образование и воспитание с художественным производством… в мастерских, имеет общегосударственное значение и должна быть сохранена»[677].

Открытие Первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки. 1923

Попытка владимирских образованцев переподчинить себе мстёрские учреждения потерпела неудачу, но одним из непосредственных следствий внутриведомственного мятежа стало снятие Л. П. Зверева с должности «организатора техникума»[678], что, в свою очередь, привело чету Зверевых к расставанию с Мстёрой.

Несмотря на то, что вся первая половина 1923 года была окрашена внутренней дискуссией, на фоне споров шла совместная работа по залечиванию ран и возвращению качества образования на прежний высокий уровень. Уже в начале весны учащиеся Мстёрской коммуны участвовали во Всероссийской художественно-промышленной выставке при Академии художественных наук[679]. Она представляла достижения в области художественной промышленности[680]. Мстёра экспонировала пятьдесят предметов — в основном продукцию металлического и вышивального отделов: декоративные изделия штамповки, гравировки, чеканки, эмали, ювелирные изделия, скатерти, платки, белье, образцы вышивки[681].

Вестник Всероссийской выставки художественной промышленности № 3. 20 апреля 1923. Виртуальный музей Н. П. Ламановой NLamanova.ru

Настоящим событием в жизни коммуны стала 1-я Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка в августе 1923 года в Москве. Почти совершенно теперь позабытая история ее проведения имела в свое время огромный резонанс. Готовилась она на самом высоком правительственном уровне. В разработке архитектурных и оформительских проектов участвовали лучшие художественные силы страны. Отбор экспонатов был взыскательным и сложным. Мстёрская опытно-показательная станция показывала украшенные декоративной вышивкой подушки, сумочки, полотенца, шелковые пряжки. Особенно эффектно выглядели бархатные и атласные знамена, вышитые золотом и серебром под руководством М. В. Модестова. В экспозицию также вошли изделия из папье-маше — портреты Маркса и Ленина[682]. Металлисты показывали эмалевые пудреницы, инкрустированные слоновой костью, зажимы для галстуков, значки, заколки, брелоки, броши[683]. Авторы работ получили возможность самим побывать в Москве и оценить масштаб дела, полноправными созидателями которого они стали[684]. Федор Модоров, недавно покинувший коммуну, в столице был назначен руководителем художественной части ВСВ. Вряд ли он упустил возможность встретиться на выставке со своими воспитанниками, коллегами, а при необходимости и оказать им посильную помощь.

Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка с иностранным отделом. Август — сентябрь 1923. Плакат. Архив Музея «Гараж»

Участие Мстёрской коммуны в громких событиях всероссийского масштаба давало в эти трудные месяцы взрослым и детям чувство перспективы. На саркастический по тону запрос Губпрофобра от августа 1923 года, «будет ли… организован художественно-промышленный техникум и имеются ли основания предполагать, что в техникум будет открыт прием с осени текущего года»[685], фактический руководитель коммуны В. А. Соловьёв уверенно отвечал, что «с осени текущего года техникум будет открыт»[686]. Так и случилось.

На 1-й курс принимались окончившие семилетнюю школу «и удовлетворяющие испытания по искусству (рисование и краски)». Абитуриентам четырех отделов — деревообделочного, металлического, вышивального и живописного — предлагалось выполнить «свободный набросок углем с живой натуры» и натюрморт акварелью или темперой[687]. В объявлении о приеме говорилось, что выпускники Мстёрского техникума имеют «право на поступление в Высшие Государственные художественно-технические школы Москвы и Петербурга (так в тексте. — Примеч. автора) (Академию художеств) на 3-й курс без вступительного экзамена»[688]. Наркомпрос, в свою очередь, часто командировал в Мстёру из Москвы абитуриентов, не поступивших в столичные художественные институты «для усовершенствования по художественным дисциплинам». Формальный экзамен требовался далеко не всегда. Юная художница Елена Ефремова из Весьегонска, посещавшая в родном городе учебную мастерскую под руководством С. Я. Шлейфера[689], получила в 1925 году направление в Мстёру. На встрече в Наркомпросе с В. К. Ивановым заведующий МОПС предложил девушке в качестве испытания сделать карандашный набросок своего портрета. Результат его вполне удовлетворил, и Ефремова отправилась к месту учебы[690].

В программе техникума превалировали часы художественно-графического цикла и работы в мастерской. Особое время отводилось на клубные занятия[691]. Это ясно отражало направленность учебного процесса. По воспоминаниям Бориса Троицкого, к 1924 году Пятая Опытно-показательная станция Наркомпроса (так теперь называлась мстёрская структура) «представляла из себя следующую учебную организацию: семилетку, профтехшколу и художественно-промышленный техникум. Профтехшкола возникла в силу того, что в процессе обучения выявились ученики, неуспевающие по общеобразовательным предметам и не имеющие способностей в области искусства, а им надо было дать ремесло. В профтехшколе программа заканчивалась 7-леткой и большее количество часов отводилось на работу в мастерских. В техникуме программа по общеобразовательным предметам приравнивалась к школе II ступени (девятилетка), для всех обязательны были рисунок, акварель, черчение. В зависимости от выбранной профессии строились программы специальных предметов (черчение, химия, технология металла, дерева и др.). Техники-художники по ткани больше уделяли времени составлению рисунков на ткани и выполняли их при помощи трафаретов. <…>

Основной упор в техническом обучении был сделан на умение составить эскиз, чертеж и выполнение его в материале. Несмотря на скудость оборудования и материальных средств, учащиеся достигали значительной квалификации. В 1926 году к Парижской выставке деревообделочниками был изготовлен письменный стол, а металлисты сделали эффектный чернильный прибор, замки с художественными накладками[692]. <…>

Я не могу припомнить, — писал Троицкий, — чтобы была какая-то… для всех обязательная программа обучения в мастерских, к каждому… был индивидуальный подход»[693].

С другой стороны, опытный характер Мстёрской станции иногда оборачивался избыточными, плохо продуманными новациями, которые отражались на школьниках и студентах. По словам Троицкого, «достаточно вспомнить, что за четыре года обучения в техникуме у нас было испробовано три системы обучения: дальтон-план, бригадное и лекционное. Были учащиеся… которых называли „жертвами системы“»[694]. Так проявляли себя издержки близости к Наркомпросу, необходимость следовать его импульсивной, непоследовательной политике.

Несмотря на значительные и часто самоотверженные усилия всего коллектива, направленные на достижение той гармоничной самодостаточности, которая отличала его жизнь до пожара 1922 года, они остались тщетными. Материальная сторона не поддавалась реставрации. Со временем она выглядела все усиливающейся диспропорцией по отношению к сущностной, педагогической деятельности, максимально затрудняя и ограничивая ее. Пуск электростанции весной 1923 года и переоборудование еще спустя полгода старого фабричного склада, здания конюшни под интернат и техникум позволили худо-бедно существовать, но этот ремонт на ходу совсем не претендовал на капитальность. По сути, возникли лишь условия для передышки. Ее следовало бы использовать для кардинального решения проблем. Однако все последующие годы Мстёрская опытная станция жила в условиях растущего дефицита средств. Временные